Ричард I Львиное Сердце. Повелитель Анжуйской империи - Вадим Георгиевич Устинов

было секретом. Шитая белыми нитками версия с «приданым» и прочие ухищрения никого обмануть не могли. Иннокентий III отреагировал немедленно:

Кроме того, требовали ваши упомянутые посланники, чтобы знатный муж, сын герцога Австрийского вернул деньги, которые его отец с опасностью для души грубо вымогал у вас, когда вы возвращались со службы Иисусу Христу. И в последней воле раскаявшийся герцог приказал сыну вернуть их вам, побуждаемый к тому апостольской властью. Знайте, что мы также в наших собственных письмах потребовали не пренебрегать возвратом упомянутых денег и не чинить к этому никаких затруднений. В противном случае мы поручим нашим письмом нашему достопочтенному брату архиепископу Зальцбургскому убедить его со всем старанием и побудить возвратить эти деньги, и наложить строгое церковное взыскание без права его оспорить.

Однако, что касается персоны благородного мужа герцога Швабского, то мы слышали о неких изменениях, влияющих на его положение. В настоящее время мы не можем написать ему и с осторожностью воздерживаемся приказать ему, чтобы он вернул вам согласно вашей жалобе те деньги, которые покойный император Генрих, его брат, грубо вымогал против Бога и с опасностью для своей души в то время, как вы возвращались из заморских земель. После смерти брата казна перешла к нему, но он является либо наследником, либо опекуном наследника. Все же мы пишем нашему достопочтенному брату архиепископу Магдебургскому, чтобы он посоветовал и побудил герцога вернуть те деньги…

Кроме того, ваши посланцы настойчиво требовали от нас, чтобы мы приказали нашему возлюбленнейшему во Христе сыну Филиппу славному королю Франции вернуть ваши замки и земли, которые он захватил вопреки дарованной вам Апостольским Престолом защите до того момента, когда вы вернетесь из похода в свой дом. Наш любезный сын, посланник сего короля магистр Г. де Сен-Лазар с твердостью отверг эти обвинения и утверждал, что [его король] не связан условиями заключенных договоров и достигнутых и закрепленных соглашений на том основании, что ваше величество их не соблюдали и нарушили первым[315].

Папа Иннокентий III нисколько не сомневался в неправомерности действий императора Генриха VI и Леопольда герцога Австрийского. Единственное, в чем он усматривал временную проблему, так это в том, что не был еще однозначно определен наследник и преемник императора, на которого можно было бы возложить исполнение долга по возврату выкупа. При этом вину Филиппа Августа, которая была очевидна, он формально признавать не хотел, поскольку в его задачи входило установление мира, а не дальнейшее разжигание розни. Тем более что в денежной афере Генриха VI король Франции замешан не был – он лишь воспользовался сложившейся ситуацией и сумел взять под контроль плохо лежавшие земли.

Полный возврат суммы выкупа виделся Ричарду Львиное Сердце делом абсолютно реальным, но небыстрым. А средства ему требовались безотлагательно. Для их сбора он вторично ввел в действие карукаж, приказав уполномоченным по сбору этого налога явиться в Лондон к 31 мая. Уклоняться от выплат было себе дороже для человека любого стостояния, тем более что за добросовестным исполнением повинностей следили не присланные издалека королевские слуги, а свои же соседи, прекрасно осведомленные о достатке каждого в округе.

В том же году Ричард, король Англии, получил помощь в размере 5 шиллингов с каждого каруката земли или гайды по всей Англии, для сбора которых сей король послал в каждое графство Англии клерка и рыцаря. Вместе с шерифом того графства, куда они были посланы, а также с законно избранными там рыцарями, после принесения клятвы о верном служении делу короля, они должны призвать к себе управляющих баронов этого графства, и от каждого города мэра или бейлифа этого города, и судью с четырьмя жителями города, независимо от того, свободны они или несвободны, и еще двух законопослушных рыцарей из сотни, которые поклялись честно и без обмана сказать, сколько пашни было у каждого города, сколько в домене, сколько у вилланов, сколько отдано в качестве милостыни служителям церкви…

Что же касается наказания, если принесшие клятву скрыли что-нибудь в этом деле в нарушение своей клятвы, то было постановлено, чтобы всякий несвободный человек, уличенный в лжесвидетельстве, отдал своему господину своего лучшего быка с плугом и, сверх того, возместил своим собственным имуществом владыке королю столько денег, сколько он скрыл своим лжесвидетельством. И если свободный человек будет осужден, он должен отдаться на милость короля и, кроме того, должен возместить из своего имущества владыке королю то, что он попытался скрыть, подобно несвободному человеку[316].

Однако наибольшее недовольство в народе, особенно в сельских районах, вызвал не карукаж, а взыскания за нарушение лесных хартий. Ричард вынужденно вернулся к отцовской практике ужесточения штрафов, налагаемых выездными судьями, поэтому преступления против королевской собственности карались особенно жестоко. Тем не менее до открытого возмущения дело не доходило. Уильям из Ньюборо, хронист с умом холодным и критическим, был удивлен тем, что ужесточение налоговой политики не вызвало адекватного противодействия у податной части населения, что он приписывал ее скудоумию. Обращаясь к авторитету Библии, августинец сравнивал Ричарда Львиное Сердце с его отцом Генри II Короткая Мантия:

«Отец мой наложил на вас тяжкое иго, а я увеличу иго ваше; отец мой наказывал вас бичами, а я буду бить вас скорпионами» [2Пар. 10:11]. Это, говорю я, было сказано им по легкомыслию; но в наше время легкомыслием не кажется и нашему времени весьма точно соответствует. Хотя глупцы теперь наказываются скорпионами, но жалуются меньше, чем несколько лет назад, когда их наказывали бичами[317].

Критиков финансовой политики короля было немало. Но в целом английское общество готово было до определенного предела терпеть высокие налоги. Сложно предположить, что у кого-то помимо земельной и военной аристократии находило понимание стремление Ричарда вернуть неправедно отнятые отчины и дедины. Однако англичане считали, что это не их ума дело, а королевские заботы. Своим же героическим королем они гордились. Возможно, именно поэтому уровень народной поддержки у Ричарда был даже выше, чем у его отца, который проводил заметно более лояльную фискальную политику.

* * *

Война возобновилась в начале сентября 1198 года. Бодуэн граф Фландрский снова вторгся в Артуа – присвоенное Филиппом Августом графство он считал своим. Сначала он без боя захватил город Эр, а затем совместно с Рено графом де Булонь осадил Сент-Омер. Горожане Сент-Омера не пылали желанием оказывать активное сопротивление, а потому с согласия Бодуэна и по обычаям того времени послали Филиппу Августу сообщение. В нем говорилось, что защитники сдадутся, если король Франции не придет им на помощь.

Филипп Август обещал им явиться с армией до 30